Сергей Либертэ

           
             Я – человек консервативного склада характера, и я не профессиональный журналист, поэтому имею право не скрывать своих личных взглядов, в угоду журналистской объективности, каковой, впрочем, не бывает.
 

            За последние 5 лет добрый десяток израильских журналистов перешли в профессиональную политику, присоединившись к той или иной партии, и если следить за их публикациями, то ошибиться в предсказании того, к какой именно партии они присоединятся, невозможно. Журналистика партийна, а площадки, где журналисты находят применение, всегда политически ориентированы.

              Я не вижу в этом большой проблемы до тех пор, пока издания и журналисты равномерно покрывают весь спектр мнений.

            Итак, я, сознаюсь, консерватор. Я берегу стабильность и опасаюсь изменений. Я думаю, что семь раз отмерить это обязательно, а резать – не всегда. Я полагаю, что, прежде всего надо не утонуть вместе с кораблем, и это важнее, чем двигаться вперед к некой заманчивой цели.
           Короче – консерватор, в чистом виде, то есть, правый. Принимайте.

        На заре демократии, открывшей себя, как известно, в Англии в конце 17 века, в первом парламенте имелось две основных политические силы или партии, представлявшие два фундаментальных подхода к оценке и изменению действительности:  одна из них называлась - партия "Тори", другая - партия "Виги". "Тори" впоследствии стали называться консерваторами, а "Виги" - либералами. В парламенте либералы сидели слева (от прохода), а консерваторы - справа. Вот и все. Консерваторы стали правыми, а либералы – левыми.

                Подробно о либерализме и консерватизме в политике: Правые и левые: точка отсчета.

            В Израиле я уже почти четверть века и, как гражданин, с первого дня моего пребывания, я каждые два-три года хожу на выборы.
            До сих пор на выборах самым популярным лозунгом в десятках вариаций служит такой: страна ждет изменений. Лозунг этот абсолютно либеральный, то есть, левый, а выбирали, однако, в большинстве случаев, правительство консервативное, то есть правое. Значит, не вся страна ждет изменений, большинство выбирают стабильность. Изменения и стабильность противоречат друг другу, кто бы и что бы нам не говорил.
            А почему же это происходит? А потому, это происходит, что изменений ждет пресса. О стабильности писать неинтересно, это не возбуждает, нужно движение и изменение. Кто не верит, попробуйте сами. В стране должно что-то происходить, что-то меняться, всплывать, намечаться, тогда возможны сенсации, скупы, журналистские расследования и так далее. В стабильной стране пресса становится скучной. Только на мировых новостях  газету или телеканал держать нельзя. Однако жить в стабильной стране хорошо, несмотря на скучную прессу.
            Как только наступает предвыборная пора, так страна ждет изменений, наступает праздник прессы.

             В нашей реальности часто кажется, что либералы в области экономики являются консерваторами в области политики безопасности или наоборот. Это – иллюзия. Люди не могут быть либералами и консерваторами одновременно, хотя для привлечения электората соседей или вовсе противников, они способны выдвигать, противоречащие их натуре, лозунги. Тогда получается не партия, а такой зверь с двумя головами впереди и сзади, Тянитолкай, из детской сказки.

           Так чем же не хорош мне либерализм?

            Либерал в экономике хотел бы изменить  нашу экономическую систему, основанную на принципах свободного рынка и ответственности граждан,  в сторону социализма. Социализм основан на одном простом правиле: отнять и разделить. То есть отнять у одних в виде налогов, взносов, пошлин и акцизов, и раздать другим в виде надбавок, пособий, бесплатного финансирования. Консерватор будет этому препятствовать, поскольку вмешательство такого рода снижает эффективность экономики, уменьшая сумму, доступную для раздачи, в это влечет за собой увеличение поборов, так как надо сохранять уже достигнутый народом уровень халявного распределения, что, в свою очередь, еще более снижает эффективность, и так далее. Одновременно высокий уровень раздачи снижает мотивацию к труду.
            Что получается? Греция  с долгами, которые невозможно отдать. Вы туда хотите? Я – нет.
            «Основная проблема социализма в том, что у него всегда кончаются чужие деньги». Это сказала бессмертная Маргарет Тэтчер.

            Там, в Греции, кстати, пришло к власти правительство, уже не просто либеральное, а экстремистски левое, какая-то смесь анархизма с троцкизмом. Оно способно довести страну до полного развала за очень короткий срок. И доведет.

            Либерал в области безопасности хотел бы, например, изменить правила финансирования армии с целью направления большей части освободившихся средств на социальные нужды, а консерватор будет этому препятствовать, полагая, что «порох нужно держать сухим». Пока нет войны, все расходы на оборону кажутся излишними, а когда война есть, остается только сожалеть об этом решении, потому что уже поздно. Во время второй ливанской войны вдруг оказалось, что солдатское снаряжение резервистов не современное и не качественное, и некоторые даже покупали его за свой счет. Количество резервистских учений, оказывается, было сокращено до абсолютного исчезновения, и ребята упустили опыт владения пришедшей на вооружение техникой.
            Что получилось? Потери в живой силе, как говорят в России. То есть похороны молодых ребят. Мне их очень жаль. Поэтому вложения в оборону, обеспечивающую стабильность существования страны, совсем не кажутся мне излишними.
            Я, не будучи экспертом, не хочу писать о закупке новых систем вооружений, но зато хорошо помню, что технологическое превосходство это всё, что у нас есть для успешной защиты страны.

            Либерал в политической сфере будет стараться изменить позицию нашей страны на международной арене. А в нашей реальности это возможно сделать только ценой уступок палестинским партнерам по переговорам. Консерватор будет этому препятствовать, полагая, что начать уступать в переговорах легко, а остановиться крайне трудно. Тем более невозможно «забрать сданные карты назад в колоду».
            А главное, стабильность на этом, скорее всего, кончится.

           Уступки возможны, там, где их требуют. Где же это, конкретно и к чему это может привести? По результатам основных противоречий в израильско-палестинском диалоге на сегодняшний день, консерватор составил для себя следующую таблицу.

·        Надо будет уступить в области обеспечения безопасности, открыв (рано или поздно)  палестинцам границу в сторону Иордании и Ирака.

Это откроет неконтролируемый поток оружия в Иудею и Самарию. Тогда место проживания рядом с сектором Газа покажется нам наиболее безопасным.

·       Надо будет уступить в вопросе палестинских беженцев, открыв въезд в Израиль какому-то количеству арабов. А впоследствии, дать им возможность воссоединения их семей, и так далее.

Арабское население Израиля уже составляет 22%. И если мы уже готовы в этом уступить, то превратить Израиль в двунациональное государство можно и путем полной аннексии Иудеи и Самарии. Так сказать, есть варианты.

·         Надо будет уступить палестинскому государству часть Иерусалима, где живут в основном арабы.

Разделить город границей невозможно из-за карты расселения, а без таковой жить в нем станет абсолютно невозможно из-за угрозы безопасности и уголовщины от граждан палестинского государства.

Отдав половину, мы будем вынуждены освободить все.

Те, кто живет в Иерусалиме, это знают. Поэтому город консервативен.

            Другими словами we can change! Бессмертный лозунг либералов, Обама его не придумал.
            Консерватор всего этого опасается. И вот о чем он думает.
            Так мы все как-то живем, страна понемногу богатеет (и это объективные данные), безработица очень низкая, инфляции нет совсем, цены снижаются (и это факт, который уже не удается скрыть), самолеты забиты израильтянами, отправляющимися в отпуск за границу, растет импорт автомобилей (в январе поставлен новый рекорд) и телевизоров. Вот теперь газ нашли, и много.
            Бедные, конечно, есть, они есть всегда и будут всегда, за исключением развитого социализма, когда их нет, потому что «бедный» категория относительная и, если абсолютно бедны все, то и бедных относительно нет. Либералы пугают нас тридцатью процентами бедных в стране. Это не ложь, это способ измерения, ставящий границу бедности в зависимости от экономического уровня страны и средних доходов населения. Чем лучше будут жить небедные, тем больше станет бедных при том, что их условия жизни не изменились.
            Следует хорошо понимать, что этот показатель, измеренный в СССР времен развитого социализма, показывал почти нулевой уровень бедности. Бедных нет только там, где бедны все.

             Как гласит известная поговорка: есть три вида лжи: ложь, ложь наглая и статистика.

            Количественные показатели такого рода характеризуют разброс в доходах. Этот разброс существует всегда и должен существовать всегда, в противном случае исчезнет мотивация к работе. Его, в нашем случае, возможно, стоит несколько сократить.
            Но консерватор, даже бедный, не будет просить пособие, а будет просить повышение зарплаты и сокращение разных налогов, государственных, городских, телевизионных, таможенных, акцизных сборов и какие там еще поборы есть.
            Консерватор, даже бедный, не будет просить ограничения конкуренции с помощью государственного регулирования цен, а усиления конкуренции с помощью ограничения монополий, а, в первую очередь, государственных монополий, что приведет к снижению цен.
            Бедные останутся, но они станут относительно богаче и, возможно, нам уже будет не стыдно смотреть им в глаза.

Либералы любят приводить в пример Норвегию или Швецию. Я один раз очень разозлился, перерыл интернет и даже поехал в Норвегию, а потом сделал «докторат» на эту тему – «Общество всеобщего благоденствия». Прочитайте. Это совсем не то, что вы думали. А что же там в  остатке? Профессионально образованная молодежь покидает эти страны, замещаясь иммигрантами из Африки и Ближнего Востока. Израильтяне тоже порой уезжают, конечно, не в таких пропорциях, и замещаются они евреями Франции и Украины, что, согласитесь, много лучше. Да и уезжают они в США по той же причине: слишком много у нас социализма, недостаточно возможностей. А не наоборот: мало социализма. То есть, уезжают консервативно настроенные молодые люди, желающие преуспеть в стране неограниченных возможностей.

 В политической области либералы нам все время предлагают изменить подход и выдвигать инициативы. То есть наш партнер по переговорам стоит как скала на своих позициях, отрицающих еврейский характер нашего государства и требующих иммиграции арабов в его границы, а мы должны выдвигать инициативы! Иначе Израиль останется в мире один одинешенек, и никто его любить не будет. Такова угроза.
            Это, конечно, грустно, но это уже есть, в Европе нас не особенно любят, и никто нас там за своих не считает. Мы не Европа, мы не Азия и мы не Америка. Мы - Израиль, еврейское государство на Ближнем Востоке. Мы относим себя к западной цивилизации, поскольку разделяем ее принципы и мораль, но не готовы пожертвовать этим своим государством ради этих принципов, этой морали или любви мирового либерального европейского общества.
            Отсутствие еврейского государства уже стоило шести миллионам евреев жизни.
           Вышеприведенные три пункта, где от нас требуют уступок (или инициатив, что то же самое) являются линией обороны каждого консерватора.
          Лучше жить без европейской любви, чем без государства вообще. Проблема в том, что исчезновение государства не есть некий одномоментный процесс: типа, подписали что-там, и нет страны. Но принятие стратегически неправильного решения с неизбежностью приведет к этому результату в исторически  короткие сроки.

    Итак, кто есть кто в нынешней избирательной кампании?
            Все очень просто: чем больше мы слышим от той или иной партии лозунгов с глаголом изменить, тем более она либеральна. Семь раз отмерить для такой партии абсолютно чуждый принцип, ее свойственно сразу резать. И так выглядят ее лозунги, вы их просто читайте и слушайте. И если вы, вдруг, поймете, что в них нет никакой осторожности, что они призывают вас: быстро выдвинуть инициативу, отнять, разделить, раздать, забрать, запретить, увеличить, ограничить, выступить с предложениями и так далее, а главное – быстро, то вы имеете перед собой либеральную партию.
            Как говорил великий либерал В.И.Ленин: «Главное, ввязаться в драку!».
           Если вас это не пугает, то вы – либерал, и имеете право написать агитационную статью так же, как это делаю я.

 За кого голосовать? Партий много, большинство из них в определении своих позиций в политическом спектре употребляют слово «центр», например лево-центристская партия или право-центристская партия. Однако, центр – это политическая иллюзия, каждый человек он либо консерватор, либо либерал. Поэтому все партии центра быстро распадаются, теперь их стали у нас называть «партии атмосферы, партии состояния общества» (перевод с иврита не однозначен), то есть партии, выдвигающие конкретные лозунги в узкой области, интересной сегодня избирателю. Поскольку такие партии хотят быть в любом правительстве, то они называют себя центристскими. Настоящие же левые и правые партии  добавляют слово «центр» в свои идеологические конструкции для того, чтобы отобрать избирателя от этих «партий атмосферы».
            Никакого центра нет, за 25 лет, что я здесь живу, исчезли абсолютно все партии центра, сколько бы мандатов они не набирали в пору расцвета, а малюсенькая, крайне левая, партия МЕРЕЦ благополучно существует, поскольку постоянно существует крайне левый электорат.

  Все это абсолютно не объясняет, почему за эти партии не надо голосовать. Может быть, как раз именно это и надо: дать электоральную силу тем течениям, которые сконцентрированы на определенной сегодняшней проблеме общества?
           Я сам так всегда и делал, выискивая тех, кто направлял острие на ту проблему, что я считал важнейшей на сегодня. Но в преддверии этих выборов у меня возникла с этим проблема.
        Каждая из таких партий  декларирует участие в либеральном и консервативном правительстве одновременно. Что это значит? А вот что.
          Предположим, создалось в Израиле левое либеральное правительство и включило оно в себя все эти партии центра. Каждая из них «немножко консервативна» и имеет свои консервативные красные линии и убеждает меня, что мне нечего боятся, так как она – на страже. За этими «красными линиями», она, эта партия, из правительства выходит, правительство падает, и мы идем на выборы. Вроде бы все в норме.
            Но нет. При подготовке коалиционных соглашений пересекающиеся «красные линии» сдвигаются и уже не соответствуют тем, что были объявлены на выборах. А, кроме того,  у правительства и без парламента достаточно полномочий. Например, на ведение переговоров с палестинцами и подписание соглашения, которое парламент должен будет только ратифицировать. И вот это соглашение представлено.
            Даже если правительство падет, даже если будет назначен референдум и новые выборы, ситуация, когда подписанный и не ратифицированный договор лежит на столе,  плоха при любом исходе выборов и референдума. И зачем мне дело до этого доводить?
            Либералы ведь всегда уверены, что народ «своего счастья не понимает» и его надо «в рай затащить силой, потом он нам за это спасибо скажет».
            Помните, как это было с договором Осло? Ведь затащили силой: легальным подкупом двух парламентариев, необходимых для голосования, как раз из такой «партии  атмосферы», у которой были жесткие и ясные красные линии.
            И я за них тогда голосовал, кстати, в полной уверенности, что ничего подобного они не допустят! До сих пор чувствую за это ответственность.
            Люди слабы, и слабость эта проявляется не в лозунгах, а в критические моменты личной истории!
            Именно так или примерно так, кстати, и выражался один из либеральных министров, ведя лет пятнадцать назад переговоры в Табе во время интифады, когда каждую неделю в стране взрывался автобус: «Принесём договор, нам все простят».
            Не простят. Но будет поздно, вред будет причинён.
           Давление на нашу страну нарастает с каждым годом, судьбоносный момент истории - это уже завтра. Можно ли рисковать?

 Или другой пример. Всякая коалиция это - компромисс: мы вам позволим провести этот ваш закон, а вы не мешайте проведению этого нашего. Договорились? Так, стало быть, я заранее подписываюсь под определенной порцией либеральных законов, которые моя центристская партия согласится пропустить, чтобы она  свой любимый закон могла провести в жизнь. И увеличатся налоги, возрастет государственный долг, уменьшатся инвестиции, прекратится разведка новых месторождений, возрастет инфляция и безработица, рост экономики замедлится.
            Зато будет много «бесплатного сыра»!  Ну и тот самый замечательный закон, на котором моя партия настояла, тоже пройдет.
            И «семь раз отмерять» здесь уже никто не будет, договорились же.
            Может такое случится? Может, и случалось, примеров много.
          Поэтому, главное, чего мне хотелось бы добиться, это чтобы новое правительство было как можно более консервативным, то есть правым. Пусть будет правильной основа, а «партии атмосферы» пусть присоединяются к нему со своими «атмосферными требованиями».

 Вот написал, и подумал, что, с точки зрения либерала, все выглядит точно так же. И им тоже важно, чтобы правильной была основа. Это показывают опросы общественного мнения, в соответствии с которыми неуклонно растет электоральная сила основных блоков, левого и правого. Значит, момент определен правильно, и важность создания правильной основы правительства понимают и те, и другие.
          И это – демократия, и это хорошо.

             Февраль  2015
                Иерусалим