Сергей Либертэ

                Демография и демократия

            Предсказывать будущее Европы на первый взгляд чрезвычайно просто: достаточно только изучить демографические процессы в странах европейского союза  и экстраполировать полученные данные. Вот, например, сегодня во Франции от 10 до чуть ли не 20 процентов мусульман. 

                Разброс данных связан как с невозможностью точной оценки нелегальной иммиграции, так и с самым элементарным отсутствием данных.  Национальная политика Франции, видимо, не предполагает сбора подобных статистических данных, поэтому разнообразные оценки кочуют из одного интернетовского материала в другой. 

           И вот вопрос, на который прогнозист должен дать ответ: произойдет ли исламизация Европы, например, той же Франции и когда. Но сначала надо бы определить, что это такое - «исламизация».

          С этого и начнем, так как сам процент исламского населения еще не дает ответа на вопрос: исламизирована ли страна, мусульмане в стране могут быть простым религиозным меньшинством. Давайте говорить об этом так: страна исламизирована, когда ее законы и политика находятся под влиянием исламской культуры. Речь не идет о введении законов шариата на государственном уровне или вступлении в лигу исламских государств. Стран, живущих в целом по законам шариата, мало даже среди чисто исламских государств, а в лиге даже Россия является наблюдателем. Речь идет именно о влиянии, влиянии на законы, внутреннюю и внешнюю политику страны.

             Например, Израиль имеет в своем составе чуть меньше 21 процента мусульман, однако не может считаться исламизированной страной, поскольку этот факт не влечет за собой существования никаких исламских законов, а тем более изменения внешней политики страны. Израиль определяет себя как еврейское и демократическое государство. Именно в таком порядке. Другими словами, на свод его законов оказал и оказывает существенное влияние иудаизм, а национальным и религиозным меньшинствам созданы условия для равноправного существования в соответствии с современными демократическими нормами. В израильском парламенте 11,6 процента арабских депутатов, составляющих (несмотря на существенные внутренние разногласия) единую фракцию, находящуюся всегда в рядах оппозиции.  

          В России также около 15% мусульман. Также  как в Израиле, они сконцентрированы в своих регионах. Никакого влияния на законы, внешнюю или внутреннюю политику страны этот факт не оказывает. Жизнь мусульман в России не отличается от жизни русских, а в Думе, учитывая характер российской демократии, вряд ли вообще появится мусульманская фракция.  

            Но исламизация – это процесс, который происходит постепенно. У этого процесса есть три важных точки:

·                * Когда он становится заметен
                 * Когда он становится необратим
                 * Когда он заканчивается, то есть страна может быть названа исламской

            Для большинства стран европейского сообщества первая точка пройдена: процесс пошел. Возьмем для примера ту же Францию. Наличие значительного количества мусульман, являющихся гражданами и избирателями, заставляет политические партии учитывать этот факт, закладывая в свои программы различные обещания улучшения жизни именно этой категории граждан в соответствии с ее критериями и принципами. Это касается в основном вопросов иммиграции, предоставления гражданства, увеличения социальной помощи. Такая политика является прерогативой либеральных (левых) партий, за что им обеспечена существенная электоральная поддержка благодарного электората и, как следствие,  власть. Но и европейские правые, например, во Франции, в период правления Николя Саркози, отчаянно боролись за этот электорат. Во внешней политике правительство вынуждено формировать свое отношение к международным процессам также на основе учета приоритетов этой электоральной группы. Так Франция уже использует наиболее промусульманскую риторику на международной арене, а в израильско-палестинском конфликте перестала быть нейтральной. Это, кстати, первый показатель исламизации – потеря объективности в оценке арабо-еврейского конфликта. Франция, Бельгия и Швеция являются инициаторами  наиболее антиизраильских предложений (среди неарабских государств), как в ООН, так и в Европейском Союзе. А ведь их мусульманский электорат (по оценкам) вряд ли сегодня превосходит 7-8 процентов.

            Что касается второй точки (необратимости процесса исламизации), то основываясь только на демографических данных, она тоже пройдена многими европейскими странами, среди них, возможно, уже находятся Франция, Германия, Бельгия, Швеция, Великобритания, Греция, Норвегия и ряд других. Другими словами, полная исламизация этих стран это уже неостановимый процесс, но, подчеркнем еще раз, если ориентироваться только на данные демографии, иммиграции и эмиграции в этих странах. И вот почему.

           Средняя рождаемость в странах Европейского Союза около 1.4 ребенка на семью. Эти данные уже учитывают рождаемость в семьях иммигрантов, которая, априори, в связи с религиозными и культурными традициями намного выше. Собственно данные о рождаемости в семьях коренных европейцев и иммигрантов в Европе либо не собираются, либо засекречены. Есть только ни на чем не основанные оценки. С одной стороны ясно, что уровень рождаемости в семьях иммигрантов выше, но насколько? В Алжире он, например, уже меньше 2 детей на одну женщину, а в Афганистане приближается к 7. А что во Франции? В Германии? В Швеции? Осторожная оценка колеблется на уровне 3.5 - 3.8. Это похоже на правду. Таким образом, например, если во французские 1.9 уже входят исламские 3.6, то это оставляет коренной француженке около 1,7 ребенка в среднем. Это означает неизбежность прекращения существования титульной нации в ее биологическом смысле ввиду отсутствия воспроизводства. Любой математик легко построит соответствующую кривую и найдет год, когда этнические французы во Франции останутся в меньшинстве даже без дополнительной иммиграции и без эмиграции коренного населения в Новый свет. А эти процессы тоже идут и достаточно интенсивно: ежегодно приежают десятки тысяч иммигрантов из исламских стран, и сопоставимое с их количеством число коренных французов уезжает в США, французскую провинцию Канады Квебек и в Израиль (французские евреи составили около 8000 в иммиграционном потоке в прошлом году). Другой пугающей цифрой является количество христиан переходящих в ислам. Во Франции этот показатель находится на уровне около 50000 в год. Все эти процессы вместе, будучи учтены, приближают третью точку во французском календаре, то есть день, когда парламент страны станет более чем на половину исламским, и президент Франции будет делать намаз пять раз в день.

              На самом деле этот день придет гораздо раньше, и это следует из законов и правил демократии. Борьба за власть в демократических странах идет между консерваторами (правыми) и либералами (левыми). Либеральные политики по смыслу своего определения опираются на принципы свободы и отсутствия ограничений, требуют усиления роли государства в поддержке слабых и неимущих, акцентируют универсальные ценности и принципы гуманизма. Такая платформа всегда  поддерживается иммигрантами (а это и есть, в основном, исламский мир), которые по мере получения гражданства вливаются в ряды левого электората. Этот процесс ведет к неуклонному увеличению степени влияния исламской части населения на политику страны, внешнюю и внутреннюю, в случае прихода к власти либералов. Представители иммигрантов займут первые значимые места в системе власти, появятся исламские министры.

               Неизбежно, а не только возможно, и возникновение секторальных партий на основе иммигрантского электората, то есть – исламских партий. Во Франции и Бельгии такие партии уже есть, и их представители вошли в парламенты. Эти партии сегодня малочисленны, но их программы и цели не копируют леволиберальные, они отчетливо направлены на организацию пространства для полной исламизации страны, в каждый момент требуя для этого предельно возможного. 
               И это всё уже есть.

                      День, когда будет создан первый парламентский блок левых партий с исламскими партиями, необходимый для получения парламентского большинства, должен быть отмечен в календаре как начало конца прежней этнической республики. Эта страна (будет это Франция, или Бельгия, или Швеция или Великобритания) впервые получит коалиционное правительство, которое в полном соответствии с демократическими нормами, начнет строить законодательную базу для интенсификации процесса исламизации.

               Это включает и изменение иммиграционного законодательства, и правила корректирующей дискриминации при занятии должностей в государственном секторе, изменение правил и норм социального страхования (например, прогрессивное увеличении пособий на детей) и многое другое. С этой точки процесс пойдет семимильными шагами в направлении введения законов шариата в той или иной форме.

              В художественной форме этот процесс описан в романе Мишеля Уэльбека "Покорность".

        Прощай Европа?

              В принципе это выглядит так. Но давайте посмотрим, на что же все же можно рассчитывать как на замедляющие факторы этого исторически беспрецедентного по скорости процесса? Все же очень жаль терять европейскую цивилизацию.

              Во-первых, на неуклонное сокращение рождаемости в исламском секторе, что соответствует росту благосостояния иммигрантов, особенно  во втором и третьем поколениях. Возможно, как следует из многих интернет исследований, они становятся безразличнее к стране проживания и воинственнее, но рожают они все меньше и меньше. Поэтому есть надежда, что без притока новых иммигрантов процесс исламизации будет неуклонно замедляться и стабилизируется на какой-то точке. На какой, вот в чем вопрос?

    Во-вторых, на изменение массового сознания коренного населения на фоне огромного количества проблем вхождения большой массы низко эволюционного населения в ткань жизни европейских стран. Серия террористических актов в Париже или  скандал на привокзальной площади в Кельне оказали существенное влияние на этническую часть населения Франции и Германии. Еще большее влияние оказывают сотни и тысячи мелких происшествий и столкновений в сотнях европейских городов, впервые близко познакомившихся с тем что такое исламская молодежь, когда ее много. Большинство таких происшествий гуляют по интернету, не попадая даже в широкую прессу, в основном левого уклона. Подобно тому, как полиция Швеции скрывает статистику исламских преступлений, или полиция Кельна пыталась замолчать известное происшествие.

    Либеральный подход к освещению событий вообще характеризуется выборочной свободой слова:  та свобода, что мешает святому делу борьбы за светлое будущее всего человечества, является объективно вредной. Не удивляясь этому, я смотрел интервью руководителя одной такой "правозащитной" израильской организации, ставящей своей целью делигитимацию страны. Интервью бралось после показа по телевидению сюжета, когда один из ее членов, собирал и передавал в руководство карательных органов палестинской автономии сведения об арабах, продавших свои дома евреям. Этих людей ждала неминуемая смертная казнь. В интервью этот "правозащитник" напустился на журналистку: как она могла позволить себе сделать такую передачу! Он расценил ее поведение как предательство. 
                Это мы проходили в Советском Союзе. 

    Под влиянием подобных событий во многих странах Европы принимаются меры (или, во всяком случае, уже обсуждаются) по сокращению иммиграции.                     
 Беспрецедентным является обсуждение в Швеции необходимости высылки части иммигрантов. Предположить, что это на самом деле произойдет, было бы опрометчиво.

     В-третьих, как следствие этого изменения, возможно значительное усиление движений и партий, готовых поступиться основными принципами европейской жизни ради спасения нации.  В Германии продолжается усиление движения ПЕГИДА, вновь начались демонстрации, и недалек тот день, когда это движение оформится в политическую партию. Во Франции, очень кстати подоспевшие выборы, показали, что треть населения голосуют за Марин Ле Пен, несмотря на коллективную атаку всех средств массовой информации страны на партию "Национальный фронт", несмотря даже на то, что многие принципы, декларируемые этой партией, осуждаются в каждой французской школе. Французские местные советы спасла мажоритарная система выборов, при которой лишь полная победа (свыше 50% голосов) в округе позволяет партии ввести своих представителей в парламент или местное законодательное собрание. В ином случае объединение проигравших способно заблокировать победителя.  

               В 2014 году выборы в Европейский парламент, производимые по пропорциональной системе, принесли партии Национальный Фронт первое место в стране (24 из 74 депутатов).

     Но делать ставку на быстрое изменение самосознания европейского населения я бы не стал. На каждую демонстрацию ПЕГИДА организуется контрдемонстрация, проводятся сборы подписей против расизма и так далее. То же происходит и во Франции: и левые и правые объединяются против Марин Ле Пен. Обвинение в расизме, кстати, является ключевым в борьбе против движений и партий, ставящих своей целью спасение коренной нации и этнически и религиозно однородного государства. В принципе это основательное обвинение, так как только этническое разделение способно дать какой-то шанс для этого спасения. А этническое разделение может быть сопоставлено расизму, в новом смысле этого слова: как любому процессу, осуществляемому на национальной или религиозной основе. Вопрос, однако, в другом: является ли это спасение нации привлекательным в глазах основной массы европейского населения? Стоит ли это спасение нации изменения основных принципов европейской морали? Стоит ли это спасение нации снижения уже достигнутого эволюционного уровня?

     Европейский ответ сегодня, я думаю, будет ясное "нет". Большинство европейцев  верят, что изменение национального состава страны или не опасно для ее культуры, традиций и отличительных и очень привлекательных особенностей или, даже, благотворно.

     Беда, однако, в том, что достигнутый Европой эволюционный уровень будет снижаться и моральные принципы деформироваться и без того, чтобы принимать декларируемые партией Национальный фронт или движением ПЕГИДА принципы. Этот уровень будет снижен так же, как изменяется цвет воды при добавлении туда краски, как изменяется вкус меда, при добавлении туда дегтя. Потому что проблема тут чисто количественная: сколько краски и сколько дегтя будет добавлено. А сегодня, возвращаясь к демографическому анализу,  счет уже не идет на капли или ложки.

     Скандал на привокзальной площади в Кельне. На том уровне эволюционного развития, на котором находятся эти иммигранты, женщина в любом своем качестве является собственностью мужчины. По законам шариата, она вообще не должна появляться на улице одна, иначе она считается абсолютно бесхозной, как кошелек на асфальте. Поэтому эти бедные немки являлись в лучшем случае ничьими, а значит доступными всем, а в худшем -  «блудницами», которых «местная власть почему-то еще не казнила». Нет, иммигранты не настолько глупы, чтобы во времена интернета не знать о нравах западного общества, но и не настолько продвинуты, чтобы понять ценности, стоящие за этими нравами, и, даже поняв их как-то, сниженно, на своем уровне, не настолько толерантны, чтобы уважать чужие ценности.

       Но допустим, рождаемость в исламском секторе сократиться до простого воспроизводства, иммиграция почти прекратится или даже будет просто запрещена вследствие прихода к власти националистических партий. Является ли это для  Европы гарантией спасения наций? Увы, мне кажется, что нет. Уроки демографии говорят нам, что мало сократить или даже полностью запретить иммиграцию, недостаточно будет даже создания тяжелых условий для тех некоренных европейцев, что уже находятся в Европе с целью стимулировать их отъезд (хотя это и действительно дискриминационно и даже просто бесчеловечно). Всего этого будет просто недостаточно.              

               Для спасения нации женщины этой нации должны рожать детей.

     За последние десятилетие общие данные о рождаемости в Европе несколько улучшились, впрочем, составляя и сегодня около 1,4 ребенка на одну женщину в среднем, хотя необходимо 2.03-2.15 для простого воспроизводства (сам коэффициент зависит от уровня детской смертности, низкой в Европе). Но что интересно, улучшились они за счет тех стран, где особенно много мусульманских иммигрантов. Это еще раз подтверждает предположение об изменении пропорции в населении Европы за счет разницы в рождаемости. Но об этом мы уже говорили. А вот для увеличения рождаемости коренными этническими европейцами, необходимо что-то иное. Тут административными методами (типа запрета абортов) или экономическими (пособия на детей, льготы для беременных женщин и прочее) ничего сделать нельзя. Недостаточными являются и высокий уровень жизни, и низкая преступность, и мир, и прекрасная экология. Нужна семья как основа общества, с ее традиционными целями: воспитания потомства. А семья в таком смысле имеет надежную опору в религии, то есть в христианстве, и нигде больше. А роль христианства в Европе неуклонно снижается. 

     Другая причина, это феминистское движение, то есть движение за равенство (не равноправие, а именно равенство) женщин и мужчин. Это движение тщательно следит за процентом женщин-парламентариев, женщин генеральных директоров, министров и президентов, за размером зарплаты женщин и их образованием в сравнении с мужчинами. И действительно, все эти проценты в Европе неуклонно ползут вверх, что вовлекает в карьеру множество женщин, увеличивая возраст рождения первого ребенка, и как следствие, снижая их количество на одну женщину.

    Третья причина, сексуальная революция, фактическое разделение любви и секса, неуклонное увеличение неполных и нетрадиционных семей (однополых или нерегистрируемых браков), что тоже не способствует увеличению рождаемости. Одинокая женщина или женщина в однополом или незарегистрированном  браке, родив одного ребенка, как правило, считает свою эволюционную задачу выполненной, а жизнь состоявшейся.

    Нет в мире совершенства: сегодня рожают только женщины, а когда найдут иной механизм воспроизводства, проблема, возможно, снимется.

    После Израиля (рождаемость 3.06 на одну женщину, не отличаясь практически в еврейском и арабском секторе населения) гулять по европейским городам стало несколько странно: нет привычного вида женщин  с колясками или беременных женщин, семейных автомобилей с полностью заполненным задним сидением. Видишь в основном европеек с собаками или иммигранток с детьми.

                    Я езжу в Европу ежегодно более двадцати лет подряд и вижу, как меняется городской пейзаж.

    Другими словами, деградация семьи в ее традиционном понимании – основная причина снижения рождаемости в Европе.

     В художественной форме этот процесс ненавязчиво описан в романе Мишеля Уэльбека "Платформа", а также в других его романах о современном французском обществе.

    Выживанию нации может помочь некий "драйв", национальная идея, что-то, чего в Европе сегодня просто нет. И нет уже давно, на смену национальным ориентирам пришла европейская толерантность и мультикультуризм, распространившийся со временем и на неевропейцев в Европе. Это тоже идея, это тоже "драйв". Но он направлен в противоположную сторону: эта идея объективно способствует разрушению, точнее, коренному изменению европейской нации. Хорошо это или плохо, это другой вопрос. Но сегодня это изменение ведет нас к исламизации Европы.

    Черный лебедь

      Все техники прогноза основаны на экстраполяции. Мы не может прогнозировать процесс, характеристик которого мы не знаем. Однако, если процесс существует мы можем эти характеристики изучить тем или иным методом, а потом приложить к ним хорошо разработанные методики экстраполяции.  Этого недостаточно, для того, чтобы представить будущую реальность, потому что она определяется не только уже существующими процессами, но и теми, которые еще не возникли и изучить которые у нас нет никакой возможности. А, порой, их невозможно себе даже представить.
                С экстраполяцией тоже возникают проблемы. Законы экстраполяции хорошо описываются фразой: «что было, то и будет», а качество прогноза основано на глубине изучения того, что «было».

     И с этим прямо беда. Жизнь наша и отношение к ней, наши планы и стратегии основываются на анализах и прогнозах такого рода, а реальные будущие обстоятельства подчиняются совершенно другим законам.

     Представьте себе, например, научное исследование, может быть даже диссертацию, в 20 годах прошлого века на тему: «Развитие популяции евреев в странах Европы». Какова была бы ценность выводов этой работы с позиции сегодняшнего дня?

     Теперь цитата из книги: Ниссим Николас Таллеб «Черный лебедь (под знаком непредсказумости)» :

               До открытия Австралии жители Старого Света были убеждены, что все лебеди — белые. Встреча с первым черным лебедем удивила орнитологов, но эта история важна по другой причине. Она показывает, в каких жестких границах опыта происходит наше обучение и как относительны наши познания. Одно-единственное наблюдение может перечеркнуть аксиому. Для её опровержения хватило одной чёрной птицы. И вот я выхожу за пределы логико-философского вопроса в область реальности. То, что мы будем называть Черным лебедем, — это событие, обладающее следующими тремя характеристиками.

1.  Оно аномально, потому что ничто в прошлом его не предвещало.

2.  Оно обладает огромной силой воздействия.

3.  Сама наша человеческая природа заставляет нас придумывать объяснения случившемуся после того, как оно случилось.  
…..             

    Эти редкие Черные лебеди объясняют почти все, что происходит на свете, — от успеха идей до динамики исторических событий и деталей нашей личной жизни.

    Например: случившееся в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года изменило нашу жизнь, по сути, жизнь всей планеты, а не только Америки. И мы этого не предвидели, не предполагали и все методы экстраполяции, которые мы применяли для построения прогнозов, оказались бессмысленными. Единственное, на что мы оказались способны, это придумывать объяснения этому страшному событию и принимать меры к тому, чтобы оно не повторилось. Понятно, что невозможно подготовится к другим непредсказуемым событиям. 
                Вот и моя статья, основанная на анализе того, что есть, раздумьях о том, что нужно и предположениях о том, что будет, вместе с множеством подобных работ может не иметь никакой ценности, так как я не знаю, откуда и когда прилетит этот "черный лебедь".
                Дай-то Бог. Потому что, может и иметь. А "черный лебедь" не прилетит.

     Февраль 2016
     Иерусалим